Детские дома и благотворительность

[Фиджa]

Людмила Петрановская

Детские дома и благотворительность

- Сейчас очень много помощи детским домам, в том числе анонимной. Как Вы думаете, рост благотворительных проектов как-то исправляет ситуацию?

- Помощь детским домам никак не поправляет ситуацию, она консервирует ее. Понятно, было время в 90-е годы, когда, действительно, были детские дома с крайней нищетой, дети пили из майонезных банок, потому что у них не было чашек, и спали на драных простынях, не имели обуви — этого давно нет. Детские дома, особенно в крупных городах, в более или менее благополучных регионах, абсолютно зажравшиеся. У них есть все, что только можно себе представить, даже больше материальных благ, чем у семейных детей: они ходят по конфетам, пинают мобильные телефоны, которые им дарят на Новый Год, и не успевают посетить все праздники и экскурсии, которые на них сваливаются. При этом рядом может быть, допустим, детский дом для детей-инвалидов, у которого нет памперсов.

Недавно как раз разговаривала с девушкой, выпускницей детского дома,  на конференции в Киеве. Она рассказывала, как пришли какие-то спонсоры, сделали в интернате шикарный евроремонт. Потом приехало телевидение, чтобы все это снять, отобрали детей из числа послушных хорошистов, которые должны были на камеру сказать, как они счастливы этому ремонту, а она и ее приятели хотели как-то прорваться и сказать, что на самом деле ничего не изменилось, с ними обращаются плохо.

Манера дарить детям в детские дома ковры и телевизоры  приводит к тому, что дети сутками лежат на коврах и смотрят телевизор. Такая помощь абсолютно бесполезна, а то и вредна! Если есть желание, то нужно строить отношения с детьми или вкладывать деньги в те проекты, которые реально помогают либо семейному устройству, либо развитию адаптации этих детей.

Например, есть небольшие косметические операции, которые сильно облегчают жизнь ребенка. Ту же заячью губу можно прооперировать, но никому это не надо, никто не собирается это оформлять, бегать с бумажками и вести его в Москву, делать ему операцию, выделять воспитателя в сопровождение. Если ему не сделать эту операцию, то помимо заячьей губы развивается дефицит веса, потому что он не может нормально есть, не развивается речь, потому что он не может говорить, появляется низкая самооценка и т.д. Есть энтузиасты, которые находят нянь, организовывают лечение,  договариваются с врачами — это реальная помощь, вложение в ребенка, а ковры и телевизоры — нет.

- Получается некая ажурная рамка вокруг проблемы без ее решения.

- На самом деле детям в детдомах такие подарки и не нужны, они презирают этих спонсоров. Для них это очень странные люди, которые приезжают откупаться от них, а на самом деле они их не уважают. Кроме всего прочего у детей формируется представление, что «раз я бедная сирота, то мне все должны». Они искренне не понимают, почему до 18 лет его задаривали подарками и зарубежными поездками, а потом он должен вернуться в свою халупу, где у него какой-нибудь пьющий дядя, без водопровода и с проваливающимися полами, да еще и работать пойти. И никакого «айфона» у него не будет больше никогда. Как он должен это воспринимать?

- Я тоже хотела спросить, а что потом-то?

- Ничего хорошего. Когда разговариваешь с выпускниками таких больших учреждений, то ничего хорошего не слышишь. Есть исключения, но в подавляющей массе они не справляются с жизнью — они пьют, идут в криминалитет, не могут потом растить своих собственных детей, потому что они живут в ненормальных условиях, не похожих на настоящую жизнь. Естественно, что когда их выпускают в обычную жизнь, то они не могут к ней приспособиться, нет поддержки от семьи.

- Что же делать, чтобы они не уходили в никуда?

- В истории, когда они растут до 18-ти лет в этих интернатах, сделать практически уже ничего нельзя, слишком поздно. Чтобы помочь, надо ликвидировать интернаты, надо заниматься семейным устройством.

http://www.matrony.ru/lyudmila-petranovskaya-nachinat-pomogat-rebyonku-v-18-let-bespolezno/

[Фиджa]

Не надо помогать сиротам!

Меньше всего я ожидала услышать эти слова от Александра Гезалова -писателя, общественного деятеля, храмостроителя, человека, выросшего в детском доме, автора книги «Соленое детство», посвятившего жизнь помощи детям-сиротам. Но Александр имеет в виду ту «помощь», которую усиленно оказывают сиротам современное общество и государство.

Капля в море
Гезалов часто шутит и задорно улыбается. Его улыбка, мягкий тембр голоса настраивают собеседника на задушевное общение. Особенно, если тот проникся книгой «Соленое детство» и готов пустить слезу по поводу нелегкой сиротской доли. Однако не тут-то было. Несмотря на улыбку и завидное чувство юмора, Александр - довольно жесткий человек. Что не удивительно. Шестнадцать лет из своих сорока он провел в различных детских домах, еще три года - на атомной подводной лодке в Тихом океане. Следующие десять лет ушли на осознание полученного соленого опыта.

Их было четырнадцать, выпускников Суздальского детского дома. Выжил он один. Кто-то погиб в тюрьме, кто-то повесился, кто-то спился, кого-то убили. 13 : 1. Результат воспитания детей в государственной системе.

Обычно детдомовец бежит от своего прошлого, старается поскорее забыть все, что было. Александр не забыл. Он научился жить с этой железной занозой. Она болит, мешает, дергает. С ней он идет к бездомным, в детские дома, тюрьмы, больницы. Возит памперсы отказникам, канцтовары, вещи и игрушки сиротам, играет в футбол с заключенными, ремонтирует им камеры, оборудует в спецшколах компьютерные классы, кормит бомжей горячим обедом, собирает средства на лечение онкобольных людей, строит храмы и часовни.

Созданная им в Карелии общественная организация «Равновесие» действует более десяти лет и потихоньку перерастает во Всероссийское движение. Александр принципиально не встает на грантовые «грабли», нет у движения и солидных спонсоров. Есть друзья, которые понимают важность миссии, есть сочувствующие, которые готовы помочь материально.

Летопись добрых дел «Равновесия» можно найти на сайте sirotinka.ru, который Александр успевает ежедневно обновлять, отвечая при этом на сотни писем и звонков. При этом он - заботливый отец семейства. Воспитывает дочь Карину и сына Федора. Может приготовить обед, постирать и погладить белье. Его жизненной воле можно только позавидовать. Он все успевает и при этом не выгорает - термин «выгорание» ввели в оборот волонтеры, обозначая им внезапно охватывающее чувство бессилия, кризис, постигающий в какой-то момент многих из тех, с кем случился однажды приступ альтруизма.

- Я просыпаюсь утром и знаю, что люди там тоже проснулись. И я должен прийти к ним и сказать, что надежда есть. Для этого я и прожил сиротскую жизнь, чтобы своей болью созидать что-то светлое и радостное. Сам нахлебался и нахватался, поэтому иду навстречу тем, кто находится за бортом жизни.

- Но ведь все, что ты делаешь - это только капля в море!

- Я бросаю в море камни, от которых расходятся круги. От сердца к сердцу.

Чтоб не было детских домов

- Книгу «Соленое детство» не я написал,- говорит Александр. - Ее написало государство. Шестнадцать лет я находился там, где ребенку находиться нельзя. Ребенок должен находиться с мамой, с папой, в приемной семье - где угодно, только не в детском доме. Миссия детского дома невыполнима. Я хотел, чтобы люди это поняли. Чтобы человек, прочитав «Соленое детство», изменился. И я знаю, что несколько десятков людей после этой книги усыновили детей. Я хотел, чтобы дети своей судьбой не писали эту книгу. Но сейчас, когда я посещаю детские дома, я вижу, что соленое детство продолжается.

Гезалов старается использовать свой опыт, постоянно встречается с теми, кто работает в сфере сиротства на самых разных уровнях - от уполномоченного по правам ребенка и депутатов Госдумы до директоров и воспитателей детских домов. Дает многочисленные интервью, пишет статьи, участвует в ток-шоу и телевизионных передачах. Эти встречи он называет соприкосновениями. Но порой бывают и «отталкивания», когда люди чувствуют, что он говорит правду, но не хотят слышать, закрываются от нее, отворачиваются. Так Александр «испортил» несколько научных конференций, посвященных проблеме сиротства: пришел и начал говорить то, что думал... Многие обиделись и больше не хотят встречаться с «этим ненормальным Гезаловым».

- Нужно, чтобы детские дома перестали существовать. Для этого нужно изменить понятие нормы. Чтобы директор детского дома не думал, что эта должность - его судьба, а делал все возможное для того, чтобы детский дом закрыли, и чтобы сам он стал, к примеру, директором Центра детского творчества. А дети - росли в семьях. Сотрудникам органов опеки и комиссий по делам несовершеннолетних, тем, кто поставляет детей в детские дома, я говорю: что вы делаете, остановитесь! Вот перед вами я, выкарабкавшийся оттуда, но сколько других не выкарабкаются?

Александр уверен:

- Множить казенные дома - это политика государства. Только представьте, какая это громадная кормушка: молодые сиротские бычки, которые кушают государственную травку, а вокруг них кормится огромное количество людей.

Над системой, которая танцует вокруг себя, трудно подняться. Но Александр повторяет:

- Я не стараюсь перестроить систему. Я хочу смягчить сердца.

За что дети страдают?

На встречах с детьми Александр поет песни Высоцкого, читает стихи Пастернака. Вновь и вновь повторяет: «Жизнь прожить - не поле перейти». Рассказывает о себе и не только о себе.

- У меня было два брата. Один погиб, потому что занимался наркотиками. Второй отсидел срок в тюрьме строгого режима. Десять лет жизни провел в клетке, ел баланду, мыл парашу. Вышел весь в наколках. Сейчас женился, воспитывает ребенка, работает.

Александр говорит детям: чем больше вы будете себя душевно и телесно калечить, тем меньше у вас будет шансов что-то изменить. Ему можно верить. В прошлом он - боксер, провел на ринге много боев:

- Мне говорили: «У тебя сильный кулак! Бери от жизни все!». На соревнованиях я выигрывал часто, потому что дрался в перчатках, на улице - совсем другое дело. Как человек, обученный бить, я не стал этого делать, потому что тот, кто напротив меня, этого не умеет. Хотя если бы сразу после выхода из детского дома у меня в руке оказался пистолет, я бы поубивал всех.

- Но теперь ты верующий человек и строишь православные храмы. Ты никогда не задавал себе вопроса: за что сиротам такие страдания?

- Если есть страдание, значит, есть и Господь,- отвечает он.- А значит, есть вера, есть надежда. Эти дети для того так живут и таким образом существуют, чтобы доказать нам это. Господь для того все устраивает, чтобы одни, соприкасаясь с другими, менялись. И те, которым помогают, и те, кто помогает. За что они страдают? За всех нас - за наше равнодушие, за наш пофигизм. За своих родителей, за наше государство, за наш бардак, за наших чиновников. Страдают, потому что мы не дострадываем. Вот почему нам самим эта помощь важнее, чем детям. Кто знает, может быть, Господь им уже уготовил место в раю? А на нас смотрит и решает - кто из нас спасется, помогая этим детям?

- А как для тебя начиналась дорога к храму?

- Если бы мой детский дом находился не в Суздале, я бы не выжил. Но там, где бы я ни был, куда бы я ни шел, мне по дороге попадался храм. Я заходил в храмы после школы, и мне не хотелось возвращаться в детский дом. И хотя я крестился довольно поздно - в 32 года - первые впечатления о храме у меня связаны с детством. Это было то основание, которое укрепило меня в дальнейшем.

Это не означает, что всех своих подопечных Александр строем ведет в церковь. Он не может сказать им: «Так, ребята, теперь вы все - верующие!». Господь сам открывает сердца людей. Так, недавно крестилась 85-летняя бабушка из дома престарелых, которому также помогает Гезалов. Приняли крещение 12 подростков из колонии. Когда строили часовню в тюрьме, строители-зэки тоже говорили: «Ты как хочешь, Саша, но мы не верим». Когда же строительство завершилось - пошли и первыми в ней покрестились. А когда удалось построить храм возле интерната для глухих детей - крестился весь персонал и все воспитанники интерната. Богослужения в храме совершаются теперь с сурдопереводом.

Свою мать, которая бросила его когда-то в роддоме, Александр давно простил. Он разыскал ее, пишет ей письма, отправляет фотографии внуков, помогает материально. Но главной встречи в их жизни пока так и не произошло:

- Я все жду от нее, что она что-то поймет. Не передо мной покаяния жду - мне этого не нужно. А перед Господом. Но пока этого нет. В своих ответах она продолжает писать мне, что не виновата, что не могла тогда поступить по-другому.

Социальное служение Александр считает лучшим методом миссионерской работы. Но православные, по его мнению, не спешат миссионерствовать. Мысли Гезалова подчас спорны, слишком радикальны, но зерно истины присутствует в них:

- Люди в церкви стоят и смотрят на иконы, но не готовы увидеть страдающего рядом с ними человека. Я все время хочу спросить их: если ты не подал страждущему, зачем ты ходишь в церковь? Вместо того, чтобы помогать ближним, мы ездим по монастырям. Нам нужно благословение получить, святыньку привезти из паломнической поездки, резной иконостас у себя дома установить, а умирающий зимой на улице человек нам неинтересен. В лучшем случае мы ему в кружку пять рублей положим. И будем дальше ходить в храм...

Поезд «Соленая Россия». Станция Саратов

В гезаловском галопе по городам Поволжья Саратов был второй остановкой после Пензы. Дальше были Волжск, Йошкар-Ола, Казань. В галоп Александр пустился вместе со своим другом и единомышленником, вице-президентом благотворительного фонда «Филарет» Алексеем Газаряном. Этим летом они запустили новый проект - адаптационный лагерь для детей-сирот «Желтая подводная лодка». Вышли вместе с домашними детьми и детьми-сиротами в автономное плавание - две недели прожили на базе православного детского дома под Рязанью. Александр был Адмиралом, Алексей - Капитаном, а дети - матросами. Они носили морскую форму, сами готовили себе пищу, ходили в походы. Но главное - они разговаривали. О том, что нужно сделать детдомовцу, чтобы состояться в жизни.

Об этом проекте Александр и Алексей рассказали в Саратове на встрече с директорами детских домов и приютов, представителями органов опеки и попечительства, комиссии по делам несовершеннолетних - теми, кому по долгу службы положено вершить судьбы детей-сирот.

- Люди в зале собрались думающие. Слушали очень внимательно. Я им сказал то, что им больше никто не скажет. И они согласны с тем, что все так и есть. Кого-то что-то зацепило, кто-то что-то переосмыслит. Но вопросов после окончания встречи не задал никто. Подошла только одна женщина со слезами на глазах, сказала: «Я читала «Соленое детство», я с вами согласна. Но мы так живем, так работаем. Мы не можем эмоционально реагировать на каждого ребенка, отдавать ему все свои силы. Мы - сухие листы».

Дети - напротив. Они задавали много вопросов, смеялись, когда гости шутили, были серьезны, когда они говорили о грустном. Пока пили чай вместе с выпускниками школы-интерната, Александр долго убеждал ребят, что им не надо ждать постоянных подачек от государства или спонсоров, что надо учиться самим решать свои проблемы и добиваться чего-то самостоятельно, а не жить до 80 лет по принципу «Я - сирота, мне все обязаны». А в конце встречи в зал влетела взволнованная учительница:

- Ребята! Вам собрали одежду и обувь. Скажите мне свои размеры! И составьте список, кому что нужно из бытовой техники. Есть люди, которые готовы вам ее купить...

А в Швецию-то зачем?

Как же нужно помогать детям, чтобы не воспитывать в них иждивение и не навредить им своей помощью?

- Вот директор школы-интерната мне похвасталась: «Мы на каникулы отправили детей в Швецию. Они у нас неделю жили в шведских семьях, посмотрели, как люди живут». Спрашиваю ее: «Зачем? Вы бы лучше отвезли их в общежитие, где они будут жить после интерната, познакомили их с комендантом дядей Васей. Или лучше показали бы им помойки, на которых они окажутся, если не будут учиться, а будут водку пить. А им вместо этого - поездка в Швецию. Вы бы еще отправили их на Луну!».

В своем желании помочь иные сердобольные граждане готовы завалить сирот подарками, по первому зову кидаются спасать их от злобного окружающего мира, решать их проблемы, зачастую в ущерб своей личной жизни и своей семье, а потом удивляются инфантилизму и равнодушию последних к собственной судьбе:

- В России много социальных групп, которым нужна помощь и поддержка общества, но не обжигающая и уничтожающая, а имеющая постоянное, ровное горение. Чтобы грамотным теплом обогреть и тех, кто рядом, и тех, ради кого встали на путь служения. Лично для меня, самый лучший мотив - Христа ради, когда нет самости, и свои, и чужие страдания воспринимаются совсем иначе.

Как христианин, Александр понимает: чтобы изменить что-то в мире, нужно изменить себя:

- Я борюсь с собой, и многие, глядя на меня, тоже начинают что-то делать. Внешне это никак не заметно. Никаких акций, революций - все внутри тебя. Твоя борьба, твое противостояние, твоя исповедь, твоя проповедь. Если каждый человек пройдет этот путь, тогда не надо будет бороться с системой, она сама себя уничтожит.

Ольга Новикова г.Саратов (http://sirotinka.ru/ravnovesie/6091.html)

[Пелагеюшка]

Детский дом - это болезнь

 23 Мая 2013

Лекарства от этого недуга, кроме перевода в семейную форму жизнеустройства, нет. Общество и государство должны это понимать

Брошенная Жириновским в разгар борьбы за пробивание «закона Димы Яковлева» фраза: «Миллионы детей мечтают жить в детском доме»,  похоже, станет государственной программой по претворению этой мечты в жизнь. На ее реализацию бюджет потратит очередные бешеные деньги: указ президент уже подписал. Проблемы сиротства в отечестве такой лицемерный подход только усугубит, но дать денег проще, чем системно заниматься устройством детей в приемные семьи. Какой жизненный прогноз ожидает детей, лишенных шанса быть усыновленными, и почему система детских домов патологична по определению, «Новой газете» рассказали эксперты.

— После истории с принятием «закона Димы Яковлева», запрещающего американцам усыновлять российских детей, вышел указ президента, направленный на улучшение жизни сирот, в том числе на усиленное финансирование детских домов и интернатов. Политики считают, что жизнь в хорошем детском доме может обеспечить благополучное детство. Это так?


Морозова: К сожалению, в России еще слишком устойчив такой стереотип: если дать ребенку еду, медицинское обслуживание и уход в детдоме, то можно сделать его детство вполне счастливым. Это категорически неверно. Несколько лет назад в Исландии все выпускники детских домов были приравнены по статусу к «узникам концлагеря». В 2010 году в Лейпциге прошел Всемирный конгресс по психическому здоровью детей. Там профессиональное сообщество пришло к мнению, что надо вывести как можно больше детей в семьи (приемные, семейные воспитательные группы, найти возможность опеки со стороны родственников или вернуть в кровные семьи).   

Клинический психолог Татьяна МОРОЗОВА и детский невролог Святослав ДОВБНЯ — разработчики образовательных программ по раннему вмешательству и вопросам психического здоровья младенцев. Сертифицированные преподаватели программы «Зрелое родительство» (Mellow Parenting, Великобритания), члены Всемирной ассоциации психического здоровья младенцев, Международного общества раннего вмешательства, Европейского общества детской и подростковой психиатрии. В качестве консультантов и тренеров принимают участие в проектах, направленных на создание служб помощи семьям в России и странах ближнего зарубежья.

— Почему профессиональное сообщество так решительно настроено против института детских домов?

Довбня: Дело в том, что нахождение ребенка в любом учреждении интернатного типа — такая же медицинская проблема, как дизентерия или грипп. Это болезнь, которую надо лечить. По МКБ-10 (международной классификации болезней, которой Россия пользуется последние 10 лет) она называется «отставание в развитии и эмоциональные нарушения, возникающее в результате дефицита индивидуальных отношений». У младших детей это состояние называют «нарушением привязанности».

Мы точно знаем, что основная биологическая потребность первых трех лет жизни человека — это свой индивидуальный взрослый, и абсолютно не важно, родил ли он этого ребенка или усыновил. Этот человек, находясь рядом с ребенком, постоянно сфокусирован на нем, подстраивается. Что значит подстраивается? Представьте, что кто-то любит кашу, а кто-то картошку, кто-то засыпает быстро, а кого-то надо укачивать. Взаимная «настройка» ребенка и взрослого и называется «формированием привязанности». Обрести такого близкого человека в детдоме ребенок не может по определению.А пока такого человека не будет, любые вливания — финансовые, материальные, — к сожалению, бессмысленны.

— Какие изменения происходят с детьми в детдомах?

М.: Исследования мозга, проведенные рядом международных исследовательских групп, показали, что очень специфическим образом центральная нервная система начинает подстраиваться под ту неестественную ситуацию, в которой находится ребенок. То есть постоянный стресс приводит к изменениям мозга, которые в первую очередь отвечают за понимание собственных эмоций и намерений других людей. И есть критический возраст, после которого изменения к лучшему не то чтобы невозможны, но требуют очень много времени, денег и усилий. Короче говоря, если в первые два года жизни ребенок из детдома не попадет в семью, то его реабилитация будет очень сложной.

— Как изменения мозга сказываются на развитии ребенка?

М.: Исследования, и российские, и зарубежные, показывают, что ребенок за месяц пребывания в подобном учреждении теряет один пункт IQ, а за год — 12. Ребенок с изначально нормальным интеллектом к определенному возрасту будет иметь проблемы с развитием, а если есть врожденное поражение головного мозга, то проблем с интеллектом прибавится еще больше. Своевременный перевод ребенка в семью приводит к тому, что показатели интеллектуального развития начинают выравниваться.

— С интеллектом понятно, а какие личностные изменения происходят в детдоме и могут ли они компенсироваться во взрослой жизни?

М.: Есть исследования, проведенныев Великобритании, США,которые отслеживают усыновленных детей на протяжении 20 лет. По их данным,55,9% этих детей имеют то или иное нарушение психического здоровья, среди них: эмоциональные расстройства — 49,2%, нарушения поведения — 32,2%, синдром гиперактивности и дефицита внимания — 25,4%, депрессия — 8,5%, тревожные расстройства — 44,1%.

Многие из них уже во взрослом возрасте нуждаются в профессиональной поддержке — психологическом консультировании, работе, направленной на развитие способности общаться с людьми, на подавление агрессии. Личностные проблемы бывших детдомовцев таковы: они хуже устанавливают отношения, меньше доверяют другим людям, хуже понимают эмоции свои и других людей и хуже их контролируют. Откуда берется эта преступность детдомовская? Как выясняется, в преступники попадают личности не с патологическим желанием украсть или отъявленные подонки. Туда попадают люди, которые не могут себя остановить, когда разозлятся, — они не могут сказать о своих чувствах и поэтому сразу реагируют агрессивно. Люди, у которых не было никогда собственности — своей игрушки, своего носка, в конце концов, — не понимают концепцию чужой собственности и чаще воруют.

Д.: Они не понимают намерений других. Если к такому подойдет преступник и попросит постоять на «шухере», он это, не задумываясь, сделает. Все потом убегут, а он останется, потому что он не понимает социальной ситуации. У него на самом деле никогда не было ни выбора, ни понимания того, кому можно доверять, а кому — нет. Даже в группе он всегда в детдоме должен был слушаться старших, и этот старший всегда хороший. Откуда у него возьмется способность отличать хорошее от плохого?

Даже самый богатый дом ребенка, обладающий полным штатом сотрудников и логопедов, с потрясающими методиками и кабинетами, будет выпускать детей с такими нарушениями.

— А как такая ситуация сказывается на физическом развитии детей?

Д.: Есть вещи, которые очень трудно исправлять. Я, как врач, раньше предполагал, что у таких детей страдают в основном эмоциональная и познавательная сфера. Сейчас мы знаем, что ребенок, который растет без семьи, испытывает постоянный стресс. Это вызывает у него выделение специфических гормонов стресса. Один из них — кортизол — токсичен для клеток мозга. Стресс воздействует на три основных жизненно важных процесса: нарушается переваривание и усвоение пищи; снижаются сопротивляемость к инфекциям и способность к обучению. У этих детей притормаживаются механизмы роста, даже если они съедают пищи больше по объему, чем их сверстники из семей. И педиатрам иногда приходится детям, которые вышли из домов ребенка и попали в семью, назначать гормоны роста, чтобы они начали расти. Но что характерно: диагноз  «нарушение привязанности» этим детям никогда не ставится, его заменяют множеством других. А если бы ставили верный диагноз, было бы понимание, что и помощь нужна другая.

М.: Еще у бывших детдомовцев быстрее запускаются механизмы старения. Выяснилось, что чем дольше ребенок находится в такой ситуации, тем в будущем он будет более подвержен специфическим заболеваниям — диабету, ожирению, проблемам с сердцем.

— Вы говорите о том, что ребенок живет в состоянии хронического стресса от отсутствия рядом близкого человека. Этот стресс возникает и у ребенка, который никогда не знал матери, от которого отказались в роддоме?

М.: Это так. Уже через несколько секунд после рождения малыш пытается искать человека, с которым он готов устанавливать отношения. Это врожденный механизм, необходимый для выживания. Исследования показали, что только что рожденные дети из всех других изображений выбирают лицо. То же происходит и со звуковыми стимулами — шум, треск, музыка его не заинтересуют. Он будет реагировать отчетливо на голос, обращенный к нему. Получается, что установить общение — это врожденная потребность.

Так как маленький человек сам выживать не может, то взрослый нужен для того, чтобы вовремя понимать потребности младенца. Если взрослого нет, ребенок вынужден с этим как-то сам справляться. Когда дети в домах ребенка устают или пытаются уснуть, они сосут палец и раскачиваются в кроватках, пытаясь успокоить себя. Самое страшное бывает в доме ребенка. Подходишь к отказничку, берешь на руки, а он как бревнышко. Никак не реагирует, потому что к этому возрасту, к полугоду, он перестает реагировать на контакт, он уже устал надеяться, что кто-то возьмет его на руки и будет рядом. Он заблокировался. Он не доверяет. Некоторые дети вообще отказываются есть и погибают.

Д.: Надо, впрочем, учитывать, что статистика ничего не говорит про конкретного ребенка. Есть очень большая вариативность. К счастью, дети справляются, дети значительно более живучи, чем взрослые, но, когда мы говорим о госполитике, мы должны отдавать отчет, что у большинства детей будут проблемы, а обществу придется за это платить. Это как бывшие узники концлагеря: кто-то после освобождения быстро сгорел, а кто-то дожил до 90 и стал успешным человеком.

Мозг младенца чрезвычайно пластичен, и пластичен одинаково и к хорошему, и к плохому. Если мы хотим получить человека, который будет грабить не задумываясь, идти по команде не задумываясь, мы должны в раннем детстве его бить, не следовать его желаниям, командовать им…

— Ребенок в детдоме живет годами по режиму, как маленький солдат. Он все время в строю. Как это на нем сказывается?

Д.: Это абсолютно неадекватно его потребностям. Самая большая проблема группового ухода — в отсутствие подстройки под конкретного ребенка. Дома, даже в бедной семье, есть выбор: хочешь водички или компотик, не нравятся шерстяные варежки, давай найдем другие. Каждый раз маленький ежедневный выбор и подстройка под человека формируют его. И, оказывается, даже небольшое изменение этого алгоритма способно влиять на ребенка. Болгарские исследователи выяснили, что перспективы развития в будущем у ребенка зависят в том числе и от того, в каком месте в спальне детского дома стоит его кроватка. Чем ближе к окну, тем хуже. Потому что нянечка, скорее всего, к окну не дойдет и на руки не возьмет. Ее по ходу отвлечет другой ребенок.

М.: Иногда мы приходим в новый дом ребенка, где еще не были. И практически всегда наблюдаем одну картину. Все детки в группе маленькие, худенькие, как будто кто-то их обворовывает (хотя это не так), и среди них один такого же возраста, но на голову выше, сильнее, и речь у него есть. И это всегда оказывается ребенок, которого изъяли из семьи. А изымают из семьи в крайних ситуациях. Но даже выдернутый из неблагополучия, этот ребенок разительно отличается от остальных, потому что там были индивидуальные отношения. Он на год старше выглядит.

— Почти всегда в сообщениях о том, что где-то приемные родители не справились и отдали ребенка обратно в детдом, проскальзывает негативное отношение к этим людям. Считается, что если уж усыновил ребенка, то обязан дать ему счастливую жизнь любой ценой.

М.: Мы спрашивали и политиков, и социальных работников: «А что делается, чтобы семью поддержать?» Поначалу вообще наш вопрос вызывал недоумение. А зачем, мол, благополучной семье еще и помощь? Денег дадим, и хорошо. На сегодняшний день было много сделано для того, чтобы готовить родителей к усыновлению. Но этого недостаточно.

Д.: Готовить семью к появлению в ней приемного ребенка надо, но нельзя сделать из родителей профессионалов — медиков, педагогов и психологов в одном лице. Эффективнее дать профессиональное сопровождение — медиков, психологов. Семье нужно помочь индивидуально подстроиться под ребенка, а не обвинять родителей, что они не справляются с ребенком. По данным Фонда поддержи детей в трудной жизненной ситуации, в 2009 году количество детей, которых брали в замещающие семьи, приблизительно совпадает с количеством возвратов ребенка. Родители не справляются, боятся обратиться за помощью, так как рискуют услышать отповедь: «Вы набрали детей за деньги. Это теперь проблемы вашей семьи». Это жутко оскорбительно для семьи.

— Вы пытались выносить эту тему на государственный уровень?

Д.: Мы писали бесконечные бумаги для Госдумы, для Совета Федерации. Всё безрезультатно.

Каждый раз, когда СМИ освещает какой-нибудь скандал с приемным ребенком, я жду, что в сюжете появится психолог и прокомментирует, а что такого было с ребенком, что мать так отреагировала? Почему, когда он ходил в детдоме строем, он был как все, и его единственный диагноз был «плоскостопие»? Почему, попав в семью, он начал срываться?

М.: Причины могут быть самые разные. Бывает, у усыновленного ребенка настолько высок уровень тревоги, что у него вообще месяцами будут сохраняться серьезные нарушения сна. Ведь в доме ребенка его укладывала одна воспитательница, а утром будила уже другая, пришедшая к ней на смену. Он будет думать, что его новая мама тоже может исчезнуть, и когда он проснется, то больше никогда ее не увидит… И мы встречали ситуации, когда мама была готова отдать ребенка обратно, потому что почти год не могла нормально заснуть: ребенок постоянно ее контролировал и проверял, а не уйдет ли она.

— Что испытывает ребенок, которого несправившиеся родители все-таки вернули в детский дом?

М.: Это невероятный эмоциональный и физический стресс, огромный ущерб самооценке, потеря доверия к людям.

— Почему идея детских домов вообще так популярна в России?

М.: Вообще дома ребенка и детские дома не российское и не советское изобретение. Они были во всех странах. Россия же долго была патриархальной страной с расширенной семьей: мамы, папы, бабушки жили под одной крышей, было кому присмотреть. Индустриализация началась резко, потоки людей ехали на стройки, где некому было сидеть с дитем. Женщины стали часто рожать без мужа. Количество брошенных детей резко выросло. Строительство детдомов давало таким детям возможность выжить. И только в 40-х годах прошлого столетия стали появляться исследования о том, что детдома плохо влияют на развитие ребенка: их кормят, пытаются развивать, а дети, особенно малыши, развиваются очень плохо и чаще умирают.

Д.: Ну а потом Советский Союз внес свою лепту. Создание системы детских домов в СССР совпало с идеологией коллективного воспитания. Вторая беда — полная изоляция советских ученых от профессионального сообщества других стран. В Советском Союзе детей вообще запретили оценивать специалистам: получалось, что у рабочих дети менее развиты, чем у интеллигентов. Что было естественно, но идейно недопустимо.

Нужно четко понимать, что абсолютно избавиться от детских домов невозможно. Есть подростки с серьезными поведенческими нарушениями. Вторая группа — это дети с глубокими нарушениями, которые нуждаются в специализированном уходе. Вообще у нас проблемы усыновления и детских домов общество рассматривает только с точки зрения гуманистического и финансового. А это кроме всего еще и очень серьезный медицинский вопрос. Лечить дизентерию в России, случись где-нибудь эпидемия, будут антибиотиком, по международному стандарту. Причем все будут понимать, что от невылеченной дизентерии столько-то процентов умрет, столько-то вылечится. Ребенок, помещенный в детдом с рождения, страдает физически так же, как и от любой другой болезни, его состояние — это медицинский диагноз. При этом лекарства, кроме перевода в семейную форму жизнеустройства, нет. Чтобы изменить политику государства относительно детей-сирот, нужно прежде всего понятьэтот научный факт.

Опубликовано в Новой газете № 10 от 30 января 2013
Скопировано с сайта НЦУ  child точка of точка by

[Фиджa]

Не навреди!

Предновогодье – пик активности благотворителей. Одни из адресатов помощи – детские дома семейного типа. Но, оказывается, не все этой помощи рады.

Родитель-воспитатель одного из детских домов семейного типа (ДДСТ), являющаяся таковым уже достаточно долгое время, высказала свою точку зрения на оказание благотворительной помощи детям-сиротам.
Благотворительность бывает разная. Единственное, что, по моему мнению, всегда стоит помнить благотворителям, - это правило «не навреди». Заботясь о желудке или развлечении брошенного ребенка в детском доме семейного типа или замещающей семье, благотворитель может достаточно серьезно повредить душе ребенка. Повредить тому, что потом, собственно говоря, составит суть человека и никаким образом не поправится вкусной едой или материальными вливаниями. Если сказать об этом совсем конкретно, то я наблюдаю в течение многих лет картину, когда благотворители привозят детям пускай даже очень нужные вещи, но при этом требуют за свою благотворительность плату. И, на мой взгляд, эта плата совершенно несоизмерима с тем, что дети получают. Благотворительный фонд закупает 20 ящиков гигиенических прокладок. У них на сайте размещены фотоотчеты о закупке большой партии прокладок для девочек: следом за фото с ящиками прокладок даны четыре фотографии девочек-подростков из ДДСТ как иллюстрация тех несчастных сироток, которым некому купить прокладки так, чтобы об этом не узнала вся страна. Далее. Закупается партия действительно очень нужных в ДДСТ вещей – матрасов для детей, больных энурезом. И опять фотографируются дети. И так по каждому, даже очень не большому пункту. Я просто представила себе подростка, который учится в классе с ребенком из этого ДДСТ, видит этот сайт и гадает, кто из детей в семье, в которую привезли этот матрас, страдает энурезом. Я представила себе одноклассников и ровесников вот этих четырех девочек-подростков, только одна из которых сидит за столом, закрывшись от навязчивого фотографа рукой, а три остальные доверчиво позируют. Разумеется, эти девочки не виноваты, у них нет никакой «бесстыжести». Зато она есть у тех взрослых людей, которые купили несколько ящиков прокладок, раздали и за это забрали у девочек возможность чувствовать себя принцессами, чувствовать себя красиво, достойно. Когда ребенку предлагается упаковка батончиков «Корнекс», а взамен отбирается человеческое достоинство, я считаю, что это не благотворительность. Я не знаю, как это назвать. Я только понимаю, что все нарекания социума на то, что дети-сироты не оправдывают вложенных в них средств, нужно адресовать в первую очередь таким вот благотворителям.
В Каменной Горке построено несколько домов социального назначения. Мне недавно рассказали, что в одном из этих домов по ул. Налибокской побывал кто-то из мэрии, и люди, которые построили там квартиру за свой счет, с горечью и слезами жаловались на то, что творят в этом подъезде выросшие дети-сироты, получившие тут квартиры как социальное жилье. Очень возмущенные. Очень! Я бы сказала, непримиримо относящие к бывшим детям-сиротам, а ныне взрослым людям, которые не вписываются в общество. Люди выражают свое недовольство, раздражение, даже ярость. Их, в общем-то, легко понять – они заплатили деньги за жилье, а рядом, за стенкой живет совершенно асоциальное существо, которое мешает спать, пачкает все вокруг, грубо нарушает права этих рядом живущих соседей. Но вырастают следующие поколения, и пока они растут, мы все – все общество – допускаем по отношению к ним много злого. И мне кажется, эта благотворительность с обязательными фотографиями – одна из тех вещей, которая формирует то, на что потом справедливо злятся соседи.
Что можно привить ребенку, если привезти ему, условно говоря, опять же этот ящик прокладок и заставить позировать на камеру за то, что он эти прокладки получил? Во-первых, он понимает, что ничего на свете не стыдно, что ради того, чтобы что-то получить, можно и унизиться. Во-вторых, ребенок понимает, что он как человек – другой, нежели окружающие его люди. И что те его одноклассники, которым повезло жить в обычных семьях, никогда не должны будут сниматься и фотографироваться за то, что родители принесли им прокладки. Зачем вообще кому-то видеть, что девочка в этом нуждается? Разговор о том, что это, мол, естественно, на мой взгляд, также циничен и бессовестен.
Дети, которые с детства учатся, что им дарят подарки, потому что они сироты, не могут в одночасье в 18 лет стать взрослыми людьми с достоинством, которые будут понимать, что для того чтобы что-то иметь, надо работать. На мой взгляд, воспитывая детей в замещающих семьях, нужно объяснять им, что в замещающей семье приемному родителю, родителю-воспитателю детского дома семейного типа приходится быть с ребенком для того, чтобы помочь ему реабилитироваться, помочь ему перейти в общество полноправным его членом. И для этого и поэтому государство позволяет родителям не уходить на работу, а заниматься этим самым ребенком. И для этого и поэтому государство платит абсолютно такие же деньги, какие платят, например, в декретном отпуске обычной маме, родившей своего родного ребенка. Можно тогда объяснять детям и рассматривать это именно как рождение ребенка, но не маленьким, а большим. Это вписывается в модель. Не вписывается в модель ситуация, когда в любом возрасте ребенок получает от разных людей и организаций какие-то вещи, вслед за чем идет вот эта обязательная форма благодарности. Когда ребенок-сирота стоит перед объективом фотоаппарата и держит в руках пару обуви, он учится тому, что он не нормален, что он не такой, как другие. Это учит его и в будущем рассчитывать на то, что он имеет право на большее, чем не сирота. Почему мы потом, после 18 лет требуем от этих детей, чтобы они были такими, как все остальные, чтобы они несли такую же ответственность? Как можно хотеть от человека, который сформирован совершенно другим в совершенно других условиях, у которого отнимают в течение целого детства его достоинство, чтобы это достоинство у него было и он бы его нес по жизни?! А не имея собственного достоинства, какой образ жизни он может вести? Что мы можем от него требовать?
Другая разрушительная роль этой помощи – серьезное развращение самих родителей-воспитателей ДДСТ, которым эта помощь поступает. Возникает вопрос: а не получается ли так, что общество само формирует ситуацию, при которой люди занимаются не детьми, а собственным финансовым обогащением, именно когда направляет такие потоки средств в достаточно проблемную зону? Общаясь с родителями-воспитателями ДДСТ, должна признать, что люди, которые занимаются этим делом, очень не похожи друг на друга. Но условно их можно разделить на две группы. На тех, которые, как на работу, ходят в любые организации и офисы города, района и просят помощи для детей, сделав это практически делом своей жизни. И на родителей-воспитателей, которые стараются справляться своими силами хотя бы по причине того, что хождения с протянутой рукой требуют больших временных затрат, и это время, как вы понимаете, забирается от детей. В результате сегодня существуют ДДСТ, у которых благотворителями купленные интерьерные вещи заменяются достаточно часто, изыскиваются возможности обустраивать усадебные участки силами благотворителей. В то время как в других ДДСТ дети делают многое своими руками и тем самым получают совершенно замечательный опыт, гораздо более важный, чем вложение средств благотворителей в ландшафтный дизайн.
Первая часть родителей-воспитателей достаточно серьезно дискредитирует вторую. И как бы ни старалась вторая часть поднять каким-то образом отношение общества к детям-сиротам с колен до уважения, та часть, которая ходит с протянутой рукой, все равно отправит это отношение туда, где оно валяется. И это очень горько. Потому что, как правило, роскошные интерьеры в домах дети в собственную взрослую жизнь взять не могут. А вот отношение общества будет сопровождать их долго. Не говоря о том, что привыкшие к этой роскоши дети достаточно быстро озлобляются, испытывают негативные чувства к жизни, обществу, потому что, привыкнув к таким условиям в детстве и не имея возможности самостоятельно обеспечить себе даже 10-ю часть этого, они чувствуют себя выброшенными на обочину. Привыкшие получать благотворительные подачки за свое сиротство, они пытаются продолжать требовать от общества продолжения банкета и стараются эксплуатировать это свое сиротство всю оставшуюся жизнь. В то время как дети, живущие на достаточно скудные средства, выделяемые государством ДДСТ, и вместе с родителями-воспитателями старающиеся минимальными средствами создать максимальный уют, гораздо серьезнее готовы к самостоятельной жизни.
Мне бы хотелось призвать всех благотворителей к тому, чтобы, протягивая ребенку что-то, купленное за деньги, не требовать взамен его достоинство, его возможную социализацию и то, что будет гораздо тяжелее восстановить, чем когда-нибудь потом, когда он сможет заработать сам, купить то, что ему сегодня протягивает благотворитель.
Невзирая на возможную критику, я скажу так: детям-сиротам гораздо полезнее жить в действительно стесненных условиях, хотя бы с точки зрения того, что если условия будут очень стесненными, то гораздо меньшее количество людей согласится быть с ними рядом, но это будут именно те люди, которым эти дети будут действительно нужны.

Записала Гелия Харитонова

http://blagodarim.by/

[Фиджa]

www.youtube.com/watch?v=VxMUuIfblyM

[Фиджa]

[Фиджa]

Это не мое. Но это так важно!!! Из текста понятно, почему публикуется он анонимно. Только для тех, кто умеет жалеть в смысле - любить.
Только для тех, кто хочет сделать хотя бы маааленькое теплое счастьюшко хотя бы одному сиротке, не очень при этом изменив свою жизнь и не очень пострадав или потратившись.

Прошу прощения за то, что сейчас будет не текст с предложением, а сначала преамбула, потом введение в теорию вопроса, потом реальные (реальнее не бывает!) случаи из жизни, и только потом - как сделать маленькое уютное чудо локального масштаба.
Преамбула:
Видео из Омского интерната люди, которые совсем недавно были воспитанниками школы-интерната, смотрели с полуулыбками. Их комментарии были о том, что сначала удары были постановочно-ненастоящими, и только к концу видео мучители слегка разошлись. И о том, что когда на тебя нападают днем и ты это видишь - это не так тяжело, как когда нападают ночью, неожиданно и накинув на голову одеяло. И о том, что это все же намного честнее, чем всей палатой помочиться в постель новенького, который не согласился "прогнуться" под "главных" и стирать им носки, а потом годы гнобить его всем интернатом, как "сцыкуна", простите мне эту непраздничную лексику.
Маленькие детки в интернате перестают быть маленькими уже в первом классе.
Был момент, когда я ничего такого не знала, не представляла себе. Не верила, что все так уж...думала, что надо просто работать. Искать "друзей", привлекать сообщество, устраивать креативные мастер-классы и увлекать творчеством. Забирать к себе "на выхи" и печь пирожок, и все такое красивое-уютное показывать, чтобы детки выбрали, просто выбрали, не то, а это.
Годы волонтерства, мастер-классов и "друзей".
"Друзья" переживали недолгий период умиления новыми эмоциями на базе отношений с трагически одинокими, а потому очень неожиданно и по-разному реагирующими недовыросшими людьми. А потом - почти всегда - начинали тяготиться этими отношениями, как мешком с гнилой картошкой, которую непонятно зачем вообще таскать в жизни за собой.
Почти всегда - это потому, что были среди многих "друзей" случаи немногих в сравнении с "друзьями" счастливых привоев на крепкие семейные деревья новых для них веточек и черенков.
А там, где не получилось, где не хватило интереса успешных взрослых к неуспешным детям, эти, подрастающие невообразимо быстро дети, чего только не творили тяжелого и даже страшного подставившимся сдуру неготовым на большее, чем "друзья", людям.
Знаю о выбитых холодной ночью окнах в квартире, где на тот момент был двухмесячный ребенок счастливо вышедшей замуж "старшей подруги" интернатской девочки.
И об украденной зарплате еле сводящей концы с концами женщины, которая "взять к себе не могла, но очень хотела помогать советами".
И о ненавидимом всеми родственниками "старшего друга" 14-летнем парнишке, пришедшем к своему "старшему другу" в крайней степени опъянения и устроившем такое выступление семье "друга", что семья вызвала и психбригаду, и милицию, и все они вместе, включая "друга", говорили прибывшим специалистам, что практически незнакомы с дебоширом.
И этот список только у меня в памяти длиннее приведенного в сотни раз. В сотни, я ни разу не преувеличиваю! Я не хотела забирать Ваше время и внимание на то, что никогда Вас не коснется, поскольку Вы умеете думать преждея. чем что бы то ни было предпринимать.
Это довольно страшный контингент - дети - сироты - да. И общаться с ними, впуская в свою семью - опасно и чревато непредсказуемыми неприятностями непредсказуемой продолжительности.
Потому, что, если Вы подумали, что в первом приведенном случае дело закончилось на выбитых окнах - Вы неправы. Дело закончилось только тогда, когда молодая семья, жившая, стати, у родителей, вместе с этими родителями переехала в неизвестном бывшей "младшей подруге" направлении, весомо потеряв на качестве жилья...
Я все это пишу, сидя на краешке дивана, на котором спит (уже спит, хотя в тот момент, когда я начинала писать, не спал и советовал, что написал бы он) человек, который еще не вырос, но уже ощутимо перерос меня в таком количестве достоинств и добродетелей, что мне все чаще становится жаль, что я совершенно не понимала в его возрасте того, что он уже понимает...
И в метре от него, на другом диване спит еще одно такое же родное мне существо, одна улыбка которого, кажется, способна осветить полквартала.
И в соседней комнате, на двух двухъярусных кроватях...
Понимаете, я умею читать.
И я часто читаю Ваши комментарии насчет "плодить нищету" и "тот же детский дом, напихают как сельдей в бочку..".
И я знаю, что Вы пишете это - мне.
Но я это не принимаю, потому, что , в отличие от Вас - знаю, а не предполагаю.
Знаю, что, несмотря на то, что мне не на что будет купить даже самые простенькие подарки "под елку" - моих детей никто не заставит не спать ночами от ужаса, что может произойти и забываться нервным сном на уроках в школе, теряя даже то скудненькое подобие образования, которое возможно в условиях страха, никомуненужности и отчаянного, острого горя от сознания беспомощности в стадии никчемности.
Я знаю, что мотивация к учебе у них такая, что они непременно станут порядочными специалистами в том, что выберут делом своей жизни.
Знаю, что они, глядя на нас с мужем, не расстанутся со своими избранниками несмотря ни на что, потому, что нельзя вот так взять и бросить живого человека, который однажды доверился именно тебе.
И я точно знаю, я уже на опыте это знаю, что детки, которые родятся у этих моих деток, будут счастливыми, долгожданными, любимыми и - не "нищетой". И круг, который водит уже не одно поколение некоторых моих детей по сиротской доле, вырастив в интернатах их матерей, отцов и даже бабушек - разорвется и, наконец, даст сбой.
И отпустит эти будущие большие роды, целые проспекты людей, в достойное и красивое, полное любви и творчества будущее.
Только потому, что они мне - нужны. Потому, что я без них не хочу ни в какой отпуск. Потому, что, лучше мы вместе на полу впритирку друг ко другу, чем я с одним из них - в Турции - а они, остальные - в приюте.
Детям, у которых нет родителей, нужен просто человек. Хотя бы один человек, любого возраста, который станет его, ребенка, собственным взрослым. Ничто больше никому из этих детей не может помочь.
Но не каждый человек может быть музыкантом. И художником - не каждый. И кардиохирургом, и тестировщиком, и руководителем даже крошечного бизнес-коллектива. И человеком, который может искренне наслаждаться тем, что ребенок, который вчера хотел "всех убить" - сегодня рыдает, посмотрев "Мы из будущего" - не каждый должен становиться.
Поэтому - вот мое предложение:
Если Вы можете - просто выхватите из беспросвета одиночества одного ребенка. И живите с ним так, как хотели бы, чтобы жили с Вашими самыми драгоценными людьми те, кто окажется с ними рядом, когда не будет рядом Вас. Хотя бы на время оздоровительного лагеря. Хотя - лучше бы - которые окажутся с ними рядом навсегда.
А если не можете ( а это может ровно столько же людей, сколько может наилучшим образом во всех остальных видах человеческой любимой деятельности) - то - прошу Вас! - просто не позвольте себе оценивать нашу с детьми жизнь с точки зрения человека, чьи родные никогда не дрожали под одеялом всю ночь в ожидании, когда на них навалятся...или подожгут матрас. Особенно - так и там, где мои дети могут Ваши оценки слышать, видеть и ощущать.
Сделайте нам этот подарок на Рождество. И на Новый год - кому что ближе.
Занимайтесь своим делом, своей семьей, своими друзьями - наилучшим образом. И позвольте нам заниматься своим - тоже наилучшим из возможных образов.
Если мне не придется утирать слезы моего ребенка после того, как Ваш назвал его нищебродом, потому, что мой никогда не был на море или у него нет сенсорного телефона в 2017 году - мы найдем, чему радоваться и без телефона. Мы умеем радоваться безопасности и тому, что я обниму и придумаю, что делать в самых трудных обстоятельствах. И книге на ночь. И не на ночь - книге. Рассвету. Стихам. Ночевке в самопостроенном шалаше.
Простите нам нашу небрендовость, пожалуйста! Подарите нам немножко равнодушия! Поверьте, когда нас не стараются обидеть ради оправдания своей к нам непринадлежности - это уже очень, очень уютная жизнь.
А если Вам в самом деле интересно, как можно жить счастливо, вытащив из ненависти ко всему миру больше двух ребят, и если ребенок-сирота вызывает у Вас не снисходительную брезгливую "жалость", а то "жалеть", которое сродни "любить" -
приходите в гости. И будьте друзьями. Равными.

Источник: https://m.facebook.com/permalink.php?story_fbid=2027282900892202&id=100008315343629

[Фиджa]

Набеги волхвов

https://iz.ru/689877/anastasiia-chepovskaia/nabegi-volkhvov